Петр Семилетов
ИЕРОГЛИФ
– Ноги – пекут, – сообщил Михаил Андреевич супруге своей Алене Викторовне. А фамилия их была Синицыны. Простая, невзрачная. Под такими фамилиями шпионам хорошо скрываться.
Обоим было под пятьдесят. Михаил Андреевич и Алена Викторовна были культурные и друг к другу обращались по имени-отчеству и на "вы". Жили вместе почти тридцать лет. Детей у них не было.
С некоторых пор у Михаила Андреевича стало шалить сердце. Как заколет, так ни вдохнуть, ни выдохнуть. Стоит побледнев, лицо сосредоточит, потом расслабляется, говорит:
– Фух, отпустило.
И Алена Викторовна купила ему кеды. Чтобы муж бегал и тем самым предотвратил надвигающийся инфаркт. Неподалеку от дома, где они жили, рос здоровский сосновый бор с широкими песчаными тропами. Тишина, воздух – и бегом от инфаркта.
– Начинай с малых расстояний и постепенно увеличивай. Делай перерывы, – наставляла мужа жена. Сама она бегать не захотела. Сказала:
– Ноги уже не те.
Михаил Андреевич одел кеды, раздобыл из шкафа спортивный костюм, купленный в эпоху социализма, и отправился в лес. Через полчаса вернулся и сообщил жене:
– Ноги – пекут.
– Это такие кеды, – ответила Алена Викторовна, – Завтра пойду поменяю.
– Кто же их теперь возьмет? Я вон уже подошву немного стесал и в земле их запачкал. Только деньги напрасно потратила.
И сел в кресло читать Булгакова. А Алена Викторовна достала из кед стельки и принялась обувь щупать и пробовать.
– Тут какие-то иероглифы, – сказала она.
– Я в этом не специалист, – отозвался Михаил Андреевич.
На другой день он снова отправился в лес бороться с сердечным недугом. С просеки повернул на тропу, что вела в урочище, на краю поросшее звонким белено-зеленым березняком под голубым небом. Солнце парило, Михаил Андреевич сел на пенек у обочины, отдохнуть. Снял одну кеду, оглянулся – не видит ли кто – понюхал внутри, затем пригляделся к изображенным на стельке иероглифам.
– Черт их знает, что пишут, – сказал он вслух, – Может ругательство какое, а мы носим.
И одел обратно и стал зашнуровывать. Но тут у него лопнул шнурок. Одна веревочка осталась между пальцев. Михаил Андреевич вытащил весь шнурок и попытался равномерно распределить его длину, но шнурок оказался слишком короток. Тогда Михаил Андреевич проявил смекалку и завязал шнурок на три дырки ниже, чем положено.
Бежать дальше таким образом было уже неудобно и он решил вернуться. Заковылял назад по тропе. Как бы к новостям успеть. Новости-то, по телевизору.
Вдруг он увидел посреди тропы змею. Наверное дохлую, потому что она не двигалась. Змея была только немного согнута, белесая, в кругловатой чешуе, а длиной с половину локтя. Михаил Андреевич заинтересовался, взял палочку и опасливо потрогал змею. Мертвая. Тогда он приподнял ее на палочке и наклонился, чтобы рассмотреть.
У змеи не было ни глаз, ни рта, ни носа. Был суженный хвост, а на противоположном, более толстом конце тела, ничего не было – просто культяпка, тупик.
– Как такое может быть? – сказал Михаил Андреевич.
Он еще постоял так с полминуты, поудивлялся и пошел дальше. Вернулся домой, рассказал всё жене. Та расстроилась:
– Надо было взять домой, отнесли бы в академию наук.
– Да ну, я не сообразил.
Алена Викторовна попросила:
– Пойди, вернись, принеси.
– Нет, я устал, и уже новости начинаются.
– Ну я сама тогда схожу. Скажи только где?
Михаил Андреевич как мог, пояснил. И Алена Викторовна ушла. Проходит час, другой, уже девять часов вечера, уже сумерки. А ее нет. Михаил Андреевич беспокоится, места себе не находит. Но сам себя успокаивает. Может, она с соседкой зацепилась, фа-фа-ля-ля. Или все еще ищет змею.
Наконец встал, оделся, пошел по дороге в лес. Это надо идти дворами через спальный район. Телевизоры из окон играют, ложки-вилки звенят. Отдыхает народ, насыщается.
Добрался Михаил Андреевич до леса, свернул на знакомую тропу, идет-идет. Видит – лежит поперек, прямо на песке, его жена. Подходит он ближе – а вместо головы у Алены Викторовны – как обтянутый кожей шар, без волос и без всего. Ни глаз, ни рта, ни носа, даже ушей нет. И явно мертвая. Но Михаил Андреевич ее потормошил, позвал – ноль реакции. Уже холодная, руки у нее непослушные, а тело потяжелело раза в два.
Михаилу Андреевичу стало страшно. Так, что пот прошиб до основания волос, прямо в мозг. Михаил Андреевич впал в странное оцепенение ума и бросив жену, автоматическим шагом направился домой. Зайдя домой, он сел в кресло, опустил голову, закрыл глаза и схватился руками за лицо. Тут Михаилу Андреевичу стало еще страшнее – лицо он ощутил голым, гладким, пустой культяпкой. Хотел закричать – а нечем. Воздух совсем кончался.
Киев, 27 мая 2006